Своей историей в духе АБФ ваш слуга покорный так и не обзавёлся, хотя конечно цыплят на финише считают, посему зарекаться не стану, но есть риск так и дойти до одной известной черты, когда рассказывать будет уже нечего и некому.
Зато отцовской истории, считаю, самое место здесь.
А поскольку он как пользователь интернетов и прочих современных приблуд – увы, никакой, то возьму на себя труд побыть его биографом.
Вообще изначально идея создать тему возникла после темы Geetler`а.
С офигением увидел в его матери сестру своей бабули – та тоже знатно умела пить кровушку.
Но тогда я как-то ушёл в IRL и постепенно отошёл от своей должности младшего медбрата на АБФ.
И только недавно, роясь в закладках, решил перечесть какую-то тему – сейчас даже не помню какую – и наткнулся на тему Boatswain`а, которая как-то прошла мимо меня в те времена.
И в ней мне попалось мнение постояльца Owl`а, приведу некоторые цитаты:
Owl писал(а): ↑31.03.18 00:20Практически, нужно пытаться слышать бж, если она желает быть матерью. Не препятствывать ее желанию быть рядом с сыном, содействовать этому и помочь сыну преодолеть сомнения в том, что он любим той, кто его родил. Это самая большая травма, которая у вас при разводе случилась, неосознанная им еще, но которая преследовать будет его всю жизнь. Даже вложенное убеждение, что отец бросил не так разрушительно, чем убеждение ребенка в том, что он не нужен матери.
Из всего этого я понял, что многие как лично, так и через своих детей столкнулись с ситуацией, когда самые близкие люди вдруг становятся врагами.
И ладно ещё, когда это бывшая жена – чужой, в общем-то, человек, которого ты сам сделал близким в своей душе.
Но когда это твоя мать, ближе которой, казалось бы, не может быть никого…
Так вот, по мнению Owl`а те, кто не хочет иметь дел с бывшей матерью (звучит дико, но более верного определения мне подобрать не удалось) – неправы.
Поэтому, как прошедший через подобное, я и решил таки поделиться с форумом располагаемой информацией.
И логично было бы, что центральной фигурой повествования будет персона моей ныне покойной мамаши.
Но чем больше я думал над темой, тем больше и больше её негативный образ заслонялся светлым батиным.
И в конце концов я решил, что так и будет правильно – рассказать в первую голову о нём.
Причём я сознательно попытаюсь охватить не только ту часть его жизни, которая непосредственно связана с разрушением нашей семьи, но и вообще весь его жизненный путь, казалось бы, не имеющий в целом отношения к разводу.
Соответственно и моя жизнь, и жизнь моего брательника будут так же фигурировать в этом опусе, но уже в основном в тех моментах, где без этого так или иначе не обойтись.
Ну и естественно, невозможно будет не упомянуть и главного виновника развода – мою мать, и наши с ней взаимоотношения.
Так же достойным упоминания будет моя бабуля – тёща, и на момент написания с большим сожалением вынужден констатировать, что и её доселе строго положительный облик перестал таковым быть всвязи с событиями последних дней.
Помимо этого, будут и ещё персонажи, без которых многое из того, что произошло – не произошло бы.
Итак, приступим.
Мой батя – во многом удивительный человек.
В процессе его жизнеописания я не раз приведу примеры этого батиного качества.
К сожалению, данная черта не уберегла его от жизненных проблем, но зато помогла пройти их с минимальными потерями.
Не миновала его и участь многих постояльцев АБФ.
Однако и тут помощь оказала та самая удивительность.
Термин, пожалуй, немного корявый, посему поименую его кратко и по-русски – дзен.
Не берусь судить, было ли причиной возникновения дзена какое-то особое расположение нейронов в его мозгу, или оно сформировалось в процессе становления его личности – в конечном итоге это, наверно, не суть важно.
Важно то, что кому-то его пример, надеюсь, поможет выбраться из типичной для АБФ ситуации.
До сих пор помню день, когда меня первый раз отвели в детский сад.
В понятном смущении я присел на корточки возле деревянной машины и ударами руки крутил её колесо.
А в широкое и низкое окно с улицы на меня с улыбкой смотрели два самых близких человека – папа Витя и мама Ира.
Я называл их именно так почему-то.
Во всяком случае, какое-то время.
Возможно потому, что первые три года я жил у бабули в другом городе, маленьком, жарком и очень далёком от нашего сибирского мегаполиса.
В упор не помню, во что была одета мать.
Наверно, это было какое-то простенькое советское пальтишко без всяких изысков и шапочка, вязать которые она была мастерица, да и не только их.
А вот как был одет батя – помню: он должен был идти на работу, и был экипирован сразу по-рабочему – каска с подшлемником, делающая его похожим на витязя, тёмно-синяя куртка и такие же спецовочные штаны, заправленные в грубые кирзачи.
Он работал на стройке, простым рабочим.
И иногда, гуляя на улице, я пытался увидеть его на соседней с нашим домом стройке, где возводилась диковинная в те времена девятиэтажка новой серии.
Но все работяги были одинаковы как муравьи в своих спецовках, а потом мать сказала, что он работает вовсе не здесь, а где-то на другой стройке, и я перестал искать его взглядом.
Мы жили в простой хрущёвке, в стандартной двушке, которую отцу дали от работы как молодому рабочему с семьёй.
Да, в советское время, столь многими ненавидимое, было и такое, когда людям давали квартиру, и ни разу не в ипотеку, как сейчас.
Но это лирика.
Я перечитал описание отца, сохранённое детским воспоминанием, и тут же представил, каким он показался читателю – этакий грубый, неотёсанный мужлан, смолящий папиросы а-ля «Беломор», любитель хлебнуть пивасика по вечерам и из книг прочитавший только одну – свою сберегательную.
В корне неверно.
Несмотря на то, что родом он был из деревни, причём не из местной, а из соседней Бурятии (нет, мы русские, просто в Бурятии довольно деревень, где все жители если и не голубоглазы, то вполне европеоиды), так вот, несмотря на это, он был представителем рабоче-крестьянской интеллигенции.
Ещё до появления в квартире более-менее современной той эпохе мебели он, будучи рукастым столяром и плотником, сделал книжный стеллаж и сверху донизу набил его книгами, причём помимо богатого собрания художественной литературы там были книги, которых я тогда даже понять не мог – типа «ЦРУ против СССР» и подобные.
Курево батя не признавал, и предупредил меня, что если узнает о наличии сей пагубной привычки – мне влетит, что не помешало мне тайком с друганом насобирать бычков и таки попробовать, но ввиду невкусности данного действа я с чистой совестью отказался от него, как и мой отец.
Бутылка водки в холодильнике стояла всегда исключительно для гостей, сам же батя максимум мочил усы (фигурально) в стопке, которую мог цедить весь вечер, опять же только в компании употребляющих гостей.
Вообще за всю жизнь хорошо датым я видел его только дважды – после моей защиты диплома (были проблемы по учёбе) и на дне рождения хлебосольного шурина всё в той же Бурятии – тот умел угощать до полусмерти.
Третьего раза – на похоронах его отца в деревне – я не видел, знаю только со слов присутствовавших, но думаю там он имел на это полное моральное право.
И только природная скромность повела его не по дороге мягких кресел и тёплых кабинетов, а в духе тогдашнего строительства коммунизма, впрочем, изрядно уже выдыхавшегося, бросила на стройку, несмотря на то, что с отличием окончил политех и мог работать ИТР-ом.
Впрочем, он успел дослужиться до прораба, когда грянул распад СССР и его контора, как и многие тогда, рассыпалась как карточный домик, и бате потом при выходе на пенсию пришлось бегать по судам и искать оставшихся в живых свидетелей, дабы подтвердить своё право на пенсию.
Но не будем бежать впереди паровоза.
Со своей будущей женой – моей матерью – его познакомили их тётки, одна из которых, собственно, была сестрой моей бабули, а вторая соответственно приходилась сестрой батиному отцу.
Батя, выражаясь современно, залип, уж не знаю, что он там разглядел в своей избраннице, но тогда она была вполне симпатична, судя по чёрно-белым фоткам из семейного архива.
Но характерец начал проявляться уже тогда – обижалась по пустякам и могла сутками дуться, а он перед ней танцевал – всё это я узнал, естественно, не от него, а в задушевных беседах с той самой его тёткой – весьма одарённая интеллектом и жизненной хваткой дама, заслуживает отдельного описания.
Я не видел оснований ей не верить, ибо прекрасно её рассказы ложились на моё детское воспоминание, когда мамаша ушла со мной из дома ночевать к нашим общим знакомым, обидевшись в очередной раз на отца из-за того, что тот где-то задержался допоздна в гостях.
А телефонов тогда не было не только сотовых, даже стационарные были не у всех.
И помню нашу деревенскую родню на пороге этой вот квартиры, где я гасился с мамашей, и увещевавших её вернуться.
Естественно, нихрена я тогда не понимал что к чему, в 4 года это довольно непросто, только спустя годы паззл стал складываться.
Впрочем, це были цвяточки.
Теперь пойдут ягодки.
Лет мне уже было, наверно, 15, когда однажды, торча в душе, я вдруг услышал, как отец и мать разговаривают на повышенных тонах.
Мелкие рассорки доводилось слышать и раньше, это было уже привычно, как и то, что отец всегда первым шёл на мировую, при том, что сам не был виноватым.
И всегда в этих «беседах» было слыхать только мамашин пронзительный голос.
Но теперь, с замиранием сердца слушая батин грубый приглушаемый голос (чтоб я не услышал, брат то ли гулял на улице, то ли ещё где был), я понял, что что-то не так.
Что-то случилось.
Что-то более серьезное, чем всегда.
И что это может стать причиной развода.
Конечно, тогда я и понятия такого не знал.
Ни одного слова я практически не слышал, но бывает что интонации говорят лучше содержимого.
И хоть и не был верующим, но впервые в жизни взмолился то ли богу, то ли космосу – не дай распасться нашей семье.
До чего наивом я тогда был…
От меня, само собой, многое скрывалось.
С младшим братом в известном смысле было проще – он совсем ничего не понимал, я понимал чуть больше его.
В итоге состоялся разговор, в котором отец сказал мне, что из-за мамашиной измены они разводятся.
Думаю, не надо объяснять тем, кто прошёл через это – привычный мир рушится в такие моменты, и жизнь разделяется на две части – до и после.
И без того малообщительный, имеющий головняки от дебилов-гопников, я окончательно замкнулся в себе.
Отсутствие жизненного опыта, не говоря уже о сокровищнице знаний АБФ, не могло помочь мне принять правильное решение, но когда в мою комнату в слезах вошла мамаша и спросила, с кем я остаюсь, мой ответ был – с отцом.
И когда она спросила почему, я как мог собрал в кулак свой скудный умишко и пробурчал, что отец в отличие от тебя не нарушал ни юридических, ни моральных законов.
Прозвучало пафосно, но сформулировать по-другому я просто не сумел, почему – см. выше.
Под юридическими я, видимо, подразумевал факт постановки государства в известность о том, что они спят вместе, выражаясь современно.
Состоявшийся суд присудил нас с брательником отцу, что автоматом означало – он остаётся в своём доме, а не уходит из него в трусах и с зубной щёткой.
А зная его благородство, уверен – он так бы и сделал, если бы итог суда был другим.
И я даже думать не хочу, что тогда у нас была бы за «семья».
На домашний как-то позвонил один из мамашиных хахалей.
Изрядно датый.
Попал на меня.
И приказным тоном велел позвать «невесту».
Я даже не понял сперва, кто это, спросил – не ошиблись ли номером.
В ответ на это услышал – ну мне чё, самому приехать?
Что я мог сказать, 16-летний щенок, взрослому мужику?
Ясно, ничего.
Поэтому, поняв, что это мамашин «друг», я позвал её к телефону.
И только потом запоздалая ярость захлестнула меня.
Я хотел сказать мамаше, что если эта мразь ещё раз на меня так наедет, я ему зубами глотку перерву.
Но после драки кулаками махать – неумно.
И я промолчал.
Со слов отца, у него не получилось разменять нашу двуху на две однушки, чтобы он и мы с братом жили в одной, а мать – в другой.
Я же подозреваю, что в глубине души он продолжал её любить и не хотел, чтоб она продолжала заниматься привычными теперь уже прыжками по койкам.
Поэтому он предложил ей и дальше жить под одной крышей, вести хозяйство, ну а личную жизнь устраивать за пределами этой квартиры.
Нелогичность этой позиции стала для меня очевидной только в уже достаточно зрелом возрасте, но тогда, помимо этих слов, отец ещё сказал, что нам нужна была мать – и поэтому он не стал её выгонять, хотя имел на это моральное право.
И он всегда повторял эту мантру нам с брательником: несмотря ни на что, она – ваша мать, вот и относитесь к ней соответственно.
Мне же с моими довольно просто устроенными мозгами было сложно уравновесить там два взаимоисключающих параграфа – «мать – это святое» и «моя мать – плять».
Я не видел, чем отец мог заслужить измену.
Но это после АБФ я знаю, что «виновата киска…».
Тогда я просто не мог понять, какого чёрта ей было надо?
Батя – не идеал, конечно, но где-то очень близко.
Не пьёт, не бьёт, какую бы небольшую деньгу он не зарабатывает – всё до копейки несёт в дом, и даже в лихие 90-е, когда всё разваливалось, и он остался без работы, мы никогда не ели пустые макароны.
И дело не в его деревенской родне, которая всегда щедро снабжала нас мясом и рыбой.
А в том, что он не улёгся с пивом на диван и не послал всё к чёрту, а ходил и шабашил с такими же несдавшимися мужиками хоть за копейки.
Чёрта с два я получил бы тогда своё высшее, и кто знает, кем бы сейчас работал, если бы не упёртость отца, что мужик должен костьми лечь, но семью кормить.
Странно, но даже тогда, не зная АБФ, я интуитивно догадался, что «предавший однажды – предаст и второй раз».
Поэтому даже если бы мамаша изменила единожды – я считал, что отец должен был любым путём разделить нашу уже несуществующую семью на своих и чужих.
Но это было не единожды.
Батю, видимо, сжигало это изнутри, и поэтому он как-то в приватной беседе рассказал все омерзительные подробности – как он первый раз застукал её в больнице с каким-то бурятом, она поклялась ему, что ничего не было, и он дал ей шанс, но вскоре обнаружил её в невнятной компании лиц с другим подкатившим яйца, потом был ещё один – его батя привёл в дом и устроил очную ставку между ним и мамашей, предложив ему забирать ценный приз себе и содержать, а не потрахивать ненапряжно, но т.к. хахаль делал своё грязное дело чисто из спортивного интереса, то и сказал об этом прямо, чем дюже разочаровал мамашу, считавшую, что это лябовь.
После этого она поутихла, но ненадолго, и батя, предупредивший, что после следующей измены он идёт в загс за разводом, сдержал своё слово.
Да, тогда не было АБФ, некому было сказать, что лошадь сдохла уже после первого взбляда, а батя относился – как и большинство местных страдальцев – к женщине как к равной, которую нужно прощать, ибо (ведь понимал же!) они более подвержены эмоциям.
Во время бракоразводного процесса, по словам отца, мамаша вела себя так, будто не верила, что всё это всерьёз, и когда на вопрос судьи, окончательно ли вы решили развестись, отец сказал «да», мамаша выглядела растерянно.
Оно и понятно – до сих пор гульки спускались на тормозах, а тут накася-выкуси.
Возникает вопрос – откуда у мамаши эта маниакальная страсть к левакам, характерная больше для мужика, нежели женщины?
Частично ответ нашёлся в недавно найденных мамашиных дневниках, на которые батя наткнулся, перебирая мамашины посмертные бумажки.
Ей хотелось, как это ни странно, много и разного секса.
А батя после уже первых измен и последующих «вторых шансов», ясное дело, не мог спокойно тыкать членом туда, куда вероятно уже потыкал кто-то другой, да ещё не один.
И секс, естественно, сошёл на нет.
Но только у него…
Об этом я узнал тоже недавно, ибо отец, воспитанный в советское время, не мог так свободно обсуждать подобные вопросы со своими детьми.
После развода мамаша пыталась устроить личную жизнь, заводя знакомства на стороне.
Ну как на стороне – юридически она имела на это право.
Чуть выше я привёл пример, когда я понял, с какими даунами она мутила.
Поэтому я ни разу не завидую тем «ловеласам».
И в том числе потому, что женщине для успеха на любовном фронте нужна либо ангельская внешность, либо такой же характер.
Но с первым годы обошлись весьма жёстко, а второго никогда и не было.
Так что те «герои-любовники», дававшие, как потом оказалось, её контакты друг другу (понятно зачем – давалки всегда на вес золота) – в моих глазах суть помоечники, не сумевшие найти ничего лучше.
Гордитесь, дебилы, но мне со стороны виднее, чего вы достигли.
Впрочем отрясу с ног своих прах их.
Речь не о них.
А о женщине, чьи нравственные устои должны были быть маяком для сыновей, чтобы они в дальнейшем выбирали бы себе половин по образу и подобию матери.
Вместо этого она, по крайней мере, для меня, стала этаким анти-идеалом, с которым я сравнивал всех ОЖП, с кем потом пересекался по жизни.
Как и большинство баб, мамаша мало думала о последствиях своих похождений, и если бы только речь шла о моральной стороне…
Чего стоит эпизод, когда в один из первых мамашиных леваков батя, узнав с кем связалась его супружница, предложил вместе тайком прийти на назначенное свидание на берегу реки (место довольно безлюдное, вдали не только от города, но и местных деревенек) и спрятаться в кустах.
Мать была уверена, что это – да, опять лябовь – и ничего плохого можно не ожидать.
Думаю, ей пришлось слегка передумать, когда на поляну вместо её воздыхателя, а точнее, помимо него, припёрлась целая шайка полугопников.
Они вопрошали «влюблённого», мол, где она затерялась?
Тот нецензурно удивлялся, видимо был уверен, что рыбка с крючка не сорвётся.
Но даже этот случай несостоявшегося группового износа её абсолютно ничему не научил.
Однако только недавно из мамашиных дневников батя узнал всю полноту картины.
Хотя и того, что он видел своими глазами – было бы довольно.
Я никогда не забуду, с какими нажимом, обидой и горечью он говорил, что чувствует себя дураком (куда уж дальше), что мы мол хоронили её по-людски, весь двор собрался, чего с советских времён не бывало, и народ наверняка знал о мамашиных похождениях и внутренне дивился, как полагал батя, типа как так – она шалава, а её чуть что не с почестями хоронят?
Конечно, он узнал об этом из дневника задним числом, когда уже всё прошло, но менее больно от этого ему видимо не стало.
Слушая его, я не узнавал в нём прежнего батю, всегда всепрощающего, демократичного, с пониманием относившегося к чужим слабостям и недостаткам.
И если уж даже его чаша терпения переполнилась, наверно, можно понять, что наполнявший её весьма постарался.
Я понял, каково ему было все эти годы, каково было носить это в себе, хоть и догадывался, но в полной мере ощутил только сейчас, когда он рассказал про найденные дневники.
И все эти так долго подавляемые эмоции, которыми и поделиться было особо не с кем, ведь это же глубоко внутрисемейное, несмотря что семьи как таковой уже не существовало, наконец нашли выход.
К счастью, не ценой жизни или здоровья.
Ведь как бы жизнь не поворачивалась, батя никогда не синячил, хоть и имел на это моральное право.
В этом опять проявился его дзен – он смог пережить всё это насухую и не заработал не то что инсульт или инфаркт, он даже не поседел раньше срока, хотя просто живя с мамашей, он должен был вообще потерять нахрен все волосы.
Возможно, настал момент рассказать в духе АБФ про семью мамаши, дабы понять, откуда собственно растут ноги.
Дед мой, давно покойный, был военным, бабуля – врач, жили поначалу душа в душу, их парой все любовались на родительских собраниях в школе.
Мамашину младшую сестру баловали, с мамаши же спрашивали как, во-первых со старшей, а во-вторых – как с дочери офицера.
На младшую оба эти статуса не распространялись, поэтому выросла она нимфоманистой, благо « внешка » позволяла, в отличие от мамашиной, кадрить всех, на кого ляжет глаз.
Не вдаваясь в детали тёткиной молодости, скажу кратко: там было всё – начиная с аборта (одного ли?) и заканчивая перманентной сменой мужей.
Одних только фамилий она сменила три.
Посему имею мнение, что её влияние было не последним на мамашу в плане «живи на всю катушку».
Но если, повторюсь, у тётки хотя бы были данные для плятства (внешка), то куда полезла мамаша в калашный ряд – большой вопрос.
Впрочем, не едино сестра послужила примером кривых жизненных установок.
Можно даже сказать, что их автором вряд ли была она.
Поскольку ещё когда мне было около 5, дед ушёл налево.
Причём в прямом смысле – собрал чемодан и ушёл.
Помню этот момент, когда он закончил собирать вещи, а хлюпавшая носом бабуля, стоявшая всё это время рядом и созерцающая сборы, схватила его (чемодан) и поволокла в другую комнату – не хотела отпускать.
Дед побежал за ней, они там о чём-то говорили на повышенных, а я в испуге и непонятках остался в этой комнате.
Думается, что и мамаше дед «указал путь» своим примером.
Сходства много – у деда была любящая жена, подававшая с утра блинчики чуть что не в постель, обихаживающая двоих детей, хлопочущая по дому и тэдэ.
У мамаши был работящий мужик, не изменяющий, не пьющий, ну и тоже тэдэ.
А уж какие отношения были между зятем и тёщей – анекдоты просто кажутся выдумками неудачников.
И иной раз думалось, какая всё-таки с..ка судьба – лучше бы у бати была стервоза-тёща из анекдотов, и нормальная жена, а не наоборот.
Впрочем, жизнь не знает сослагательных наклонений.
Уже после развода, когда родители продолжали жить под одной крышей, настал момент, когда бате следовало в том числе для его же блага проявить жёсткость.
Когда та самая мамашина сестра примчалась вместе с обоими детьми (надо ли говорить, что от разных браков) со своей малой родины.
Это уже потом вылезло, что она там очень крупно накосячила, и тупо сбежала, наделав долгов.
А тогда мы просто пустили их в нашу хату, в тесноте, как говорится, да не в обиде.
Родная кровь же ж.
«Помоги мне, боже, избавиться от родственников, от врагов я уж как-нибудь сам…»
Нет, первое время всё было сносно.
Тётка готовила, прибиралась в хате, поддерживала мамашу (знать бы, что это была за поддержка – может, и удалось бы предотвратить последовавшие далее события, но не факт).
Однако эта идиллия длилась ровно до того момента, пока тётка не нашла работу.
Деньга стала жечь ляжку, и мы с охренением узнали, что тётка способна глушить пивас баллонами, как здоровый мужик.
Она приходила потемну, поддатая, младшая доча её орала благим матом, видимо в гостях весь режим был убит напрочь, начались скандалы, впервые у нас в доме побывала тогда ещё милиция, ибо самим справиться с тёткой не удавалось.
Помню, я уже засыпал, когда тётка, у которой отобрали ключи, нетвёрдой походкой прошла через мою комнату, не зажигая свет, открыла форточку и – Алина Кабаева отдыхает! – вылезла через неё на улицу (этаж к сожалению первый).
И пошла бухорезить дальше.
А батя всё это терпел.
Хотя как полновластный хозяин квартиры мог трахнуть кулаком по столу и выгнать всех к чертям.
Как раз в то время бате перепала от работы выгодная микроипотека, и в новой хате мы уже навели марафет.
И я свалил туда, не выдержав творившийся в доме бардак.
О чём до сих пор жалею.
Я должен был сделать то, чего батя не сделал по своему вечному благородству.
Я должен был вступиться за него.
Мне казалось, что я не имею права указывать старшим, как им жить.
Так малодушие может отравить всю последующую жизнь.
Теперь я не бегаю от проблем и врагов.
Но тогда перед глазами не было кому подать пример бойца, а батя, увы, таковым не являлся.
Я его в этом не виню.
Он жил в стране, где все соседи были знакомы друг с другом, увидеть пьяного на улице было дикостью, а ночью можно было шататься без боязни, что отожмут сотовый, и не потому, что сотовых не было.
На подъездах не стояли железные двери, автосигнализация – полуабстрактное понятие, велосипед можно было оставить у входа в магазин без велозамка, да и не знали, опять же, что это.
И женщины там были воспитаны трошки по-иному.
Это был другой мир.
И он немного завяз в нём.
Тут с малой родины сестры и мамаши приходит известие, что их отец – мой дед – якобы повесился.
История мутная, инфы мало, мы о нём практически ничего не знали после его ухода в другую семью, где у него был свой неродной внук и прочее неестественное счастье.
Затык был не столько в неясном его конце, сколько в том, что любовница его, тётя оборотистая, и любившая не столько деда, сколько его несовместно нажитое имущество, естественно решила присвоить себе всё, начиная с хаты и кончая охотничьим ружьём.
Помимо этого там были пара лодок, мотоцикл и всякие снасти – дед охотился и рыбачил почти профессионально.
Словом, хабара было достаточно.
Не говоря о хате.
Мамаша, не имея той хватки, которая была у её сестреницы, конечно не смогла бы ничего сделать.
Поэтому отбивать наследство поехала тётка.
Что и успешно осуществила.
И даже продала там наследственную хату.
А вернувшись, купила мамаше… велосипед для поездок на природу.
«Где деньги, Зин?»
История умалчивает.
Данный поступок поставил окончательную жирную точку в их отношениях.
И возможно ускорил дальнейшие роковые события.
В конечном счёте мамаша разоср..лась с тёткой и турнула её вон.
Та ушла жить к любовнику и более уже не докучала.
Хотя периодически её старшая дочь звонила брату (с ним она тогда ещё дружила) и просила помочь найти беспутную мать и вытащить её из очередного злачного места.
Уже после того, как мамаша выпнула сестру, в одном из разговоров с отцом она выдала ему, что тётка как-то раз по синему делу ей прямо сказала – да я бы на твоём месте траванула его и жила бы себе как хотела (привет, Боцман и Паладин!).
А в глаза, курва, выказывала уважение отцу.
Я долго думал о причине мамашиной болезни и пришёл к выводу, что перманентный стресс от постоянных обломов в поисках «любимых» и был тем спусковым крючком.
Плюс пьяные дебоши сестрички.
А кидалово с наследством это дело закрепило.
Посему диагноз «рак прямой кишки» не стал таким уж неожиданным для меня.
По-человечески мне было её немного жаль, но точно так же мне было бы жаль ну, скажем, знакомого или одноклассника.
Никаких чувств я, как ни пытался, вызвать в себе не мог.
Из-за чего несколько грузился.
Равно как из-за того, что перед или после поездок в онкоцентр в моём новом районе мамаша часто заходила ко мне с ночевой, а я тупо не находил тем для разговора с ней.
Не мог даже сказать каких-то простых слов поддержки.
Внутри будто окаменело всё.
Была ли то обида за отца, или за похеренное отрочество, или за разбитый миф «мать – святое», или за всё до кучи – сложно сказать.
Диссонанса добавляла и батина мантра, занозой сидевшая в мозгу, мол, несмотря ни на что…
Одна весёлая история из моего прошлого, возможно, добавит штрих к портрету.
Это было ещё задолго до развода.
Мамаша имела не очень хорошую привычку тащить в дом собак, которых пожалела на улице.
В какой-то момент в хате их было аж четыре.
Справедливости ради – часть из них «пожалел» брательник.
Но камнем преткновения стал собакен, конкретно заведённый мамашей.
Дело в том, что я был старшим братом.
А это означает, что бо′льшая часть домашних обязанностей лежала на мне – мытьё посуды, полов, готовка несложных блюд.
Поэтому я, как главный поломой, попросил после нашей старушки Линды больше никого не заводить – что такое перекати-поле из шерсти по всей хате, думаю, знают все собашники.
И будто назло мне – в доме появляется ещё одна животина.
Окей – сказал я мысленно и умыл руки.
Полы не мылись неделю, другую, пока игнорить это стало уже невозможно.
И на меня начались наезды, мол, ватафака.
Я напомнил – вата.
Тогда мамаша сказала – ах так, тогда собирай манатки и вали на все четыре.
Видимо она думала, что я испугаюсь и дам заднюю, ибо я же сын своего отца-терпилы.
Вот только она не учла, что и её г..внистых генов мне перепало ровно половина.
Посему я сказал – ну ах так, дык ах так.
Всего имущества у меня было – тетради с лекциями (первый курс универа), калькулятор да так по мелочи, уместилось в одну хозяйственную авоську-нихренаську.
Предварительно я созвонился с той самой батиной тёткой (назовём её Галиной), обрисовал ситуацию, и она меня поняла правильно и сказала – приезжай, я живу одна, будешь помогать по хозяйству.
Ну этому я научился дома на отлично, так что не проблема.
Перед отъездом мы с батей спустились в подвал – надо было перебрать картошку, и батя по обыкновению начал меня убалтывать, может, не будешь из-за фигни бучу устраивать.
Я сказал ему прямо – да, согласен, это глупость несусветная, но не я начал, не мне и расхлёбывать.
Видимо, надувшись на нас с мамашей, батя не сказал ей, куда я подался, а может, сказал что-нибудь типа – сама организовала, сама и ищи.
В итоге только через несколько дней мамашиных обзвонов по всем друзьям/знакомым/родственникам она меня локализовала.
Разговаривала с ней Галина (сотовые уже были, но у нас ни у кого ещё не имелось).
Со слов Галины, мамаша была вся в соплях-слезах.
Прямого «вернись я всё прощу» по телефону озвучено не было, типа просто убедилась, что я живой.
Потом однажды я заехал домой за чем-то, напрямую с мамашей не общались, но в мой адрес не было высказано никаких претензий, даже были небольшие извинительные нотки в голосе (через батю как бы), но тогда я не остался, это произошло чуть позже как-то само собой.
Остальное уже не важно.
Важно то, что мамаша не погнушалась выгнать из дома собственного сына.
И подкорка, видимо, записала это навечно.
Но, хоть я и не питал светлых чувств к матери, однако какое-никакое общение после развода у нас таки было.
Помню момент, когда мамаша стала мне жаловаться на очередного «любимого», мол, как так, почему он так со мной, почему я у него запасная пачка пельменей (пля, только после АБФ ощутил весь чёрный юмор оборота).
А я ещё поначалу давал ей, дебил, какие-то советы, типа помогал устроить личную жизнь, но после этой вот жалобы не выдержал и сказал прямо – мать, а чё ты хотела?
Быть единственной и неповторимой, несмотря на твой «золотой» характер?
У тебя был такой человек – батя.
Но он тебе нах не нужен.
А остальные к тебе так же относиться не обязанные.
Возразить ей, ясное дело, было нечем.
Диагноз матери был поставлен слишком поздно, врачи давали ещё максимум год-два.
Невзирая на успешную операцию и химио, прогноз не стал благоприятнее – метастазы уже пошли в печень.
Хотя внешне мамаша даже поправилась, и волосы отросли не хуже прежних.
Я навещал её и до операции и после, но скорее из чувства долга, чем по зову сердца.
Показательно, что когда я однажды спросил отца – не хочет ли он поехать со мной за компанию в больницу, типа навестить, он сказал – а зачем, чё я буду там делать?
И в памяти всплыл один из наших с ним разговоров, когда я спросил его, как там дела у тётки (это было ещё начало её выкрутасов), он сказал, что попытался расспросить об этом мамашу, но в ответ получил – не лезь, типа, не твоё дело.
Я прекрасно его понял и больше с вопросами о визите в больницу не заикался.
Поясняю – мамаша, не спросясь отца (хозяина квартиры, между прочим, откуда он мог вытурить и мамашу в своё время) притащила ему в дом проблему в виде сестры со спиногрызами, а этим своим «не твоё дело» окончательно дала ему понять, что он никто и звать его никак.
Поэтому я ни разу не осудил его за отсутствие желания видеться с ней в больнице.
При этом я понял, что и его благородство и всепрощение таки имеют свои пределы.
Когда о мамашином диагнозе стало известно бабуле, она бросила всё и примчалась сюда – поддерживать и помогать.
Пару слов и об этом персонаже: добрейшей души человек, мухи не обидит, последнюю рубашку с себя отдаст абсолютно чужому человеку – это всё про неё.
В зяте она всегда души не чаяла, батя платил ей уважением, и не возражал против её с ними проживания (тётка, напомню, уже свалила на тот момент, но не из города, всего лишь с квартиры, а я уже обживал новую берлогу. Идиот, предлагал ведь поначалу тётке туда вселиться. Повезло – не согласилась, но вряд ли из высоких моральных соображений).
Не буду вдаваться в детали, но отпущенный врачами срок мамаша не протянула – травмировали ей что-то на одной из процедур, и она ушла буквально за пару месяцев.
Всё это время бабуля в слезах постоянно звонила мне, чтобы сказать – Ирочке плохо, поддержите её, она же ваша мать.
Тогда я ещё не знал АБФ-овское «онажемать».
Но если бы и знал – не думаю, что это что-то бы изменило.
Внутри я по-прежнему ощущал пустоту.
В последний день земного мамашиного бытия (естественно я не знал этого) бабуля как обычно позвонила и плача сказала, что мамаше плохо, чтобы я приезжал.
Поскольку у меня уже выработался своеобразный иммунитет к таким звонкам, я без особого волнения вызвал такси и поехал в отчий дом.
Не располагая всей полнотой информации на тот момент, я думал, что это просто максимум временное ухудшение.
Возле дома стояла скорая.
Войдя домой, я понял, что это к нам.
Возле мамашиной кровати стояли три врача, тихо переговариваясь.
Иногда они задавали вопрос бабуле, та, утирая слёзы, отвечала.
К люстре была ловко прилажена капельница.
Батя, несмотря на внешнее спокойствие, видимо тоже не находил себе места - то входил в мамашину комнату, то выходил.
Через некоторое время врачи ушли, и во мне возникла надежда, что, раз так, значит, кризис миновал.
В конечном счёте я не желал смерти мамаше.
Я надеялся, узнав о её болезни, что сверху решили преподать ей урок, ведь пройдя через такое, люди часто меняются к лучшему.
Но это был не урок.
Это было решение, что раз разойтись в этом мире эти двое не смогли или не захотели, значит, надо сделать развод на два мира.
Однако в кои-то веки там вспомнили о справедливости, и этим уходящим стал не отец.
Я сидел возле кровати, держа мамашу за руку, и не мог отделаться от этого чувства – что если мамаша умирает, то по сути, в окружении чужих людей.
За исключением разве что бабули.
И чужими их – нас – она сделала самолично.
Правда, я так и не мог поверить до последнего, что это всё.
Конец.
Даже когда бабуля стала характерным образом складывать мамаше руки на груди (долгие годы работы в реанимации не прошли даром), хотя мамаша ещё дышала, правда всё тише и тише, я с непониманием спросил зачем, ведь она жива.
Но последние следы дыхания затихли, и бабуля закрыла ей глаза.
Брательника всё ещё не было – ему с работы ехать было чуть дольше, и считаю, что это было своего рода милосердие судьбы, потому что он был с мамашей в более человеческих отношениях, чем я.
И хорошо, что она ушла не на его глазах.
Он опоздал буквально на пару минут.
Зайдя, он упал на тело мамаши и откровенно разрыдался.
Я искренне ему завидовал.
Только я и отец не уронили слезы.
Ещё перед началом агонии, когда мать ещё могла воспринимать что-то, батя подошёл к ней и сказал – Ирина, я не держу на тебя зла.
Но мамаша ничего не сказала.
Она не попросила прощения хотя бы у него, за то что превратила его жизнь в ад.
Не думаю, что она, в отличие от меня, не понимала, что уходит.
Но считала, что извиняться ей не за что.
Тому подтверждением служат и её диалоги с бабулей и другими, кому она поверяла сокровенное, о чём я узнал уже позже, и дневник, обнаруженный отцом тоже спустя несколько лет.
Она так и говорила – мне не в чем раскаиваться.
И хоть я и не являюсь верующим, всё же почему-то считаю это неправильным – уйти и не повиниться, имея такую возможность.
А ведь можно уйти и внезапно…
Только вечером, вернувшись к себе, всё ещё не веря в произошедшее, я достал из холодильника бутыль дешманского вина и ужрался в хлам, и только тогда меня прорвало.
Я выл волком.
Просил у мамаши прощения, что был непочтительным сыном.
Что не простил ей всё, когда узнал о её недуге.
Что не дал ей тепла, когда она в нём нуждалась.
Такую маленькую смерть я пережил второй и, надеюсь, последний раз.
И оба раза были связаны с женским полом.
Перед этим был первый разбег с бывшей.
Это уже потом, раз за разом возвращаясь к этому моменту, я вдруг понял, что и я не могу вспомнить ощущения мамашиного тепла из детства.
Она заботилась обо мне, но это было просто исполнение родительских обязанностей – накормить, одеть, проверить английский и т.п.
Душевного общения, доверительных отношений у нас не было никогда.
Даже до всех этих прискорбных событий.
Что творилось тогда в душе у бати, всегда скрывавшего свои что физические, что душевные болячки – мне неведомо.
Как и то, что он чувствовал вообще по всей ситуации в целом.
Частично в последующих разговорах картинка сложилась, но итог не был чем-то из ряда вон – он по-прежнему считал, что и его вина во всём тоже есть, что он не додал чего-то, что был недостаточно чувствительным, романтичным что ли.
Ниуделялвнимания, короче.
Я как мог уверял его, что виноват он разве что своей излишней демократичностью, что такой как мамаша был нужен жёсткий грубый альфач, возможно даже озвиздюливающий её периодически.
Но в этих спорах мы всегда оставались каждый при своём.
Я грузил его сперва трактатом Протопопова – мне он помог вылезти из качелей по бывшей, буквально открыл глаза (в целом, а не только на неё), потом наткнулся на АБФ и мог уже приводить примеры из реальной (или всё же виртуальной?) жизни.
Однако батя, увы, неизлечим.
И я даже тихо радуюсь, что после мамаши (а она у него была первая и единственная) он так и не стал ни с кем ничего мутить.
Хотя сдуру сперва даже я его подначивал на какие-нито отношалки.
Теперь понимаю, что с таким благородством – только в монахи.
Иначе обуют по полной.
После похорон бабуля осталась в батином доме, не захотела возвращаться в свой город, в свою квартиру, где уже жила сбежавшая отсюда тётка, накосяпорившая и здесь с кредитом и вряд ли ведущая трезвый образ жизни.
Всю свою заботу бабуля теперь выплёскивала на отца, он терпеливо к этому относился, в отличие от нас с брательником.
Дача была единственной отдушиной для неё.
Казалось бы – вот они, идеальные отношения между зятем и тёщей, она чуть не с ложечки его кормила, разносолы ему обеспечивала, он ей по даче помогал, где грядку подгородить, где теплицу натянуть.
Он же чаще всего был рядом, если у неё вдруг возникали проблемы со здоровьем.
Но идиллия длилась недолго.
После очередного попадания в больничку – бабулю то сердце, то ещё что прихватывало – она проговорилась, что сюда едет внучка – доча той самой тётки.
Косячила она тут, справедливости ради, поменьше своей непутёвой мамаши, у меня во всяком претензий больше к тётке, но брательник, живший в непосредственной близости, уверяет, что и ей есть что предъявить.
Сразу у нас возник естественный вопрос – с какой целью едет внучка?
Формально как бы всё было гладко – помогать ухаживать за бабулей и её сестрой, у которой уже потихоньку начинала отъезжать крыша.
Подвиги бабулиной сестры описывать уж не стану, тянет на отдельную тему, вкратце – она умудрилась провернуть кучу операций с квартирами, не всегда принадлежавшими ей лично, и ни с кем из родственников не поделилась, даже с родной сестрой, всегда считала себя умнее нас всех.
И при этом тянула с меня деньгу, типа на вспоможение существования бедной пенсионерки.
Поток финансирования я прикрыл, только когда приехала бабуля, и узнав о моём меценатстве, довела до меня инфу с махинациями, оставив открытым вопрос – где деньги от продажи недвиги?
Тем не менее, совесть у неё иногда шевелилась, и после оказанной нами помощи (сломала ногу, мы с братом таскали её в буквальном смысле на руках в больничку) в благодарность потащила меня к нотариусу (хз почему только меня) и сделала завещание на свою квартиру – сын, двоюродный дядя, был конченный алкаш, так что я подвернулся под руку очень кстати.
В этой-то квартире, где на тот момент жила сестра бабули, и подразумевалось осуществлять уход за ними обоими приезжающей внучкой.
Внучкой, родившей (в законных правда браках) двоих детей от двух разных мужиков.
Внучкой, едущей через полстраны с этими детьми, один из которых ещё сосунок, ухаживать за двумя бабками.
Бескорыстие в этом поступке мог бы увидеть разве что батя, но отчего-то даже он затруднился.
По итогу разговора, состоявшегося собственно в больничной палате, бабуля жестоко обиделась на простой наш вопрос – не квартиру ли получить едет внучка, сказала, что её надо простить, помочь, что она несчастная, сирота (отец её погиб тоже при туманных обстоятельствах, подозреваю – взрыв в гараже по синему делу был реакцией на тёткино плятство), короче мы неправы, а она (бабуля) больше в батину квартиру не вернётся.
Начиная с этого момента, образ золотой тёщи и любящей бабули сходит со сцены.
Небольшая ремарка: благодаря отцу, земной ему поклон, у меня уже имелся свой угол, и в планах было уступить эту завещанную хату либо брательнику – он тогда как раз обзавёлся первой семьёй, родил дочу – либо, в случае его отказа (гордый же ж) отдать её бабуле, чтобы пожила спокойно остаток дней, к даче, опять же, ближе.
Но – именно бабуле.
Делать подарки тем родственничкам я ни разу не собирался.
И был готов даже передать хату государству, как крайний случай, лишь бы им не досталась.
На сегодняшний день ситуация такова: бабуля подала на нас с батей в суд, дабы оспорить оба завещания (её сестра – вот же сюрприз прилетел! – не спросив отца, сбацала и ему завещание на комнату в общаге, где жил ныне покойный бухарь-дядя – бабулин племянник).
Бабуля настаивает на том, чтобы мы отдали ей и квартиру, и комнату, но старается она, ясный перец, не для себя (о себе она никогда думать не умела, что роднит её с батей).
И это при том, что после вступления в наследство я оставил её жить в квартире покойной сестры.
Казалось бы – нет права собственности, но из хаты не гонят, живи не хочу.
Но тогда после её смерти внучка останется ни с чем.
Отсюда всё это – и иск в суд, и обзвон родни с демонизацией нас всех.
И я, набитый под самую пробку историями о разводах с АБФ, не могу отделаться от ощущения, что в таком процессе и участвую.
Только вместо жены – бабуля, вместо детей – двоюродная сестра.
А так сходство почти стопроцентное.
Даже прицепы, мать ети, имеются.
Вот такая щедрость за чужой счёт, леди энд джентльмены.
Чтобы помочь одному внуку, отжимаем ресурс у другого.
Никогда бы я не отказался помочь нормальному родственнику.
Даже хату уступить.
Но эта несчастная внучка по приезду даже не извинилась перед отцом (хрен со мной и брательником) за изг..вняканный кусок его жизни, которая и без того была никуя не мёдом.
Впрочем, извинений не было и при свалинге.
Понятно, что бабулю подзуживает внучка и не удивлюсь – если и тётка их там удалённо консультирует и спонсирует (взяла же она кредит, чтоб доча сюда смогла приехать).
И война как бы не с бабулей, а с ними.
Но на войне как на войне – человек либо с тобой, либо с врагом.
И если с врагом – он ничем от него не отличается.
Посему я принял вызов.
Слава АБФ – он научил меня, как обращаться с бабами.
Действовать буду предельно жёстко.
Работаю с юристами, хотя и так все говорят – шансов у оппонентов никаких.
И возмездие будет – не за себя, я готов простить этих недалёких баб.
Оно будет за отца.
Который как обычно начинает исусхристосить – это же твоя бабушка, вы же родня и т.д.
Который даже не осознаёт, что нам объявлена война.
И на него в том числе подали в суд.
Каких ещё надо ему доказательств, что перед ним – враг, я не знаю.
Но теперь я сделаю то, что не сделал когда-то.
Я постою за него.
И отвечать за содеянное буду только перед своей совестью.
А её он передал мне по наследству немало.
Это его главный недостаток, но на нём же, видимо, и базируется его загадочный дзен, ведь если ты живёшь в мире со своей совестью – что может поколебать тебя?
Отправлено спустя 57 минут 13 секунд:
Как и обещал - отвечаю тут:Owl писал(а): ↑19.05.18 00:14Да. Агитирую. Поскольку считаю, что ОЖП в большинстве не животные, как на абф принято считать, и не аморальны. Что не стоит переносить единичные примеры под гребенку на всех баб.
Я и свою бж прощаю. Хоть и испоганила жизнь мне полностью. Мой косяк: не увидел, не понял вовремя, не вырулил, не нашел способов выровнять ситуацию. АБФ толкнул в агрессию, что усугубило ситуацию. Теперь хлебаю. И дети мои тоже. Я виноват прежде всего.
Отправлено спустя 13 минут 54 секунды:
А отсутствие чувств у сына Боцмана к матери может складываться из многого: индукционное поведение, в фарватере значимого отца, отрицающего бж (я писал об этом, не знаю, может Модеры стерли), страх показать любовь перед значимым (зависимое поведение) и элементарное затухание привязанности со временем и замещение памяти новыми событиями (тоже папа старается). В любом случае на лицо психологическая патология с проблемами в будущем. Мопедиком и машинками не решается. Но проще видеть только то, что приятно: новая баба, вся такая правильная и принявшая чужого ребенка, контроль всего и вся, правильные поступки мущщины в своей семье. Только семья это не его сына. Об этом Боцман забывает. В семье его сына мать родная была. А тут мачеха.
единичные примеры?
Что-то многовато для единичных, форум по швам трещит от тем о "нитаких".
АБФ винить не надо.
Он не даёт универсального рецепта, тупо всем подходящего.
Он даёт главное - веру в то, что твоей вины в подобных ситуациях - мизер, и силы чтобы начать действовать вместо литья соплей.
КАК ты будешь действовать - это уже ТВОЁ решение.
Равно как и ТВОЯ ответственность за результат.
Но ВИНА - это не то слово, которое следует употреблять.
Это любимое словечко на вумансру, но мы не там.
И - достаточно представить на минуту, как жил бы сын Боцмана, если бы его мать умерла?
Вот просто - физически?
Сколько детей так живут?
И живут же.
С травмой, но живут.
Кто-то руку ломает, и дальше живёт.
Ничо - не умер.
Кто-то мать потерял, хоть буквально, хоть фигурально.
Это жизнь.
И она должна продолжаться.
Несмотря ни на что.
Отправлено спустя 2 минуты 56 секунд:
Блин, ответ Owl`у прилепился к теме