Семейный киднеппинг: как россияне "похищают" собственных детей

В российском законе нет понятия семейного похищения - поэтому если один из родителей без предупреждения увозит и прячет ребенка или перекрывает другому родителю доступ к нему, не существует практически никаких способов этому противостоять.

Корреспондент Русской службы Би-би-си Нина Назарова при участии Елизаветы Фохт разбиралась, как россияне борются за право общаться с собственными детьми.

"Девочка не знает, что я ее мать"

Историю о том, как бывший гражданский муж забрал у нее из дома и унес 11-месячную дочь, Алина Брагина рассказывает очень просто и обстоятельно, без надрыва и перерывов на слезы: за пять с половиной лет поисков и судов повествование отточено до последней детали.

С отцом дочери Григорием Казанским они познакомились в 2006 году в баре за просмотром чемпионата мира по футболу - того самого, где в финале Зинедин Зидан боднул Матерацци. "Анри Тьери играл, мы с девчонками нервничали, он <будущий муж> заметил меня и все время к нам официантов подсылал, чтоб мы что-нибудь заказали. Он меня уже достал, я говорю: "Хорошо, литр фреша нам принесите". Он когда узнал, что мы не "Кристалл" заказываем, не "Вдову клико", а всего лишь литр фреша, очень удивился".

В декабре 2010 года у Брагиной с Казанским родилась девочка (в официальном браке пара не состояла), в сентябре 2011 года, по словам Брагиной, она узнала, что у гражданского мужа есть любовница, собрала вещи и переехала с ребенком обратно к маме. Еще три месяца спустя Григорий Казанский без предупреждения увез свою дочь: "Десятого декабря была свадьба у моего брата, он напросился со мной туда. Конечно, я его очень сильно любила, мне хотелось, чтобы все наладилось, и когда он напросился, мне как женщине любящей это было приятно. Он сказал: "Ты иди в салон, я пока пообщаюсь с дочерью, потом я поеду надену костюм и пойдем на свадьбу". Пока я ехала из салона, мама ему открыла, отдала ребенка в руки, и пошла возиться с тарелками на кухне. Потом чувствует: тихо очень. Видимо, когда грохот тарелок был, они вышли, закрыли дверь с той стороны и ключ оставили в двери".

С момента злополучной поездки в салон красоты свою дочь Брагина видела всего трижды. О том, что именно Алина - ее родная мать, девочка, которой в декабре исполнится семь, даже не подозревает.

Согласно Семейному кодексу России, если родители не живут вместе, они должны договориться, где будет жить их ребенок. Если родители договориться не могут, спор об определении места жительства ребенка отправляется в суд. По статистике, конфликтов, связанных с воспитанием детей, в 2014 году было почти 35 тысяч, в 2015-м - 36 тысяч, за первое полугодие 2016-го - почти 17 тысяч.

В марте 2012 года Головинский районный суд Москвы постановил определить место жительства дочери Казанского и Брагиной с матерью и обязал Казанского девочку возвратить, причем немедленно. Решение было обжаловано, оставлено без изменений и вступило в силу. Однако мужчина ребенка не вернул, а, наоборот, начал подавать встречные иски в другие суды (в том числе в Ингушетии): эти процессы вместе с апелляциями продлились следующие четыре года.

Второй и третий суды вновь вынесли решения в пользу Алины Брагиной, причем в последнем из них судья особо подчеркнул, что "из-за действий истца, который злоупотребляет своими правами, нарушены права ребенка знать своих родителей, а также права матери". Решения были поддержаны в апелляциях. Но осенью 2016 года Казанский в четвертый раз подал в суд иск об определении места жительства с ним - на этот раз в своем родном городе, Богородицке Тульской области, где, по словам Алины Брагиной, Казанский числится советником генерального директора завода "Ресурс". Генеральный директор этого завода - его отец.

Той же осенью Алина Брагина получила возможность впервые за пять лет увидеть дочь - 9 октября 2016 года в торговом центре "Времена года". Брагина рассказывает, что бывший гражданский муж "заставил написать сценарий встречи, как все будет происходить": Я говорю: "Ты вообще адекватный? Я ребенка за пять лет в первый раз увижу, ты думаешь, я знаю, что будет происходить?"

Кроме того, был целый ряд условий: "Мне нельзя было ее трогать, нельзя было ее фотографировать, нельзя было говорить, кто я. И я пошла на это, несмотря на то, что закон на моей стороне. Было человек двадцать охраны, он думал, что я притащу приставов, полицию. Но я не он, я прекрасно понимаю: ребенок меня не видел пять лет. Она не знает, что я ее мама. Я не враг своему ребенку, я не могу приехать "вот у меня есть решение суда, мне плевать на всех, плевать на ребенка, я ее забираю". Я для нее чужая. Для того, чтобы я могла так сделать, мне надо с ней наладить контакт, чтобы она меня знала, знала, что я не чужая, что я к ней хорошо отношусь".

Встреча прошла быстро и спокойно. Сначала Алина сквозь стекло наблюдала, как ее дочь лепит круассаны на кулинарном мастер-классе, а потом состоялся короткий разговор: "Я поздоровалась, спросила: как тебя зовут, сколько тебе лет, что ты больше любишь лепить, круассаны или пиццу (все эти вопросы были прописаны в сценарии). Она очень улыбчивая девочка, очень красивая, блондинка с темными глазами".

Богородицкий районный суд впервые вынес решение в пользу Григория Казанского, однако в марте 2017 года Тульский областной суд отменил решение в апелляции, вновь предписал Казанскому передать дочь и выдал, по словам адвоката Брагиной Максимилиана Бурова, беспрецедентно подробное определение на 19 листах: вся история юридической битвы за девочку и тщетных попыток матери вернуть ее домой - включая подробности вроде той, что Казанский предоставил справку о доходах и сведения о жилище, согласно которым его среднемесячный доход составляет 21 тысячу рублей и при этом он живет в доме из семи комнат с бассейном во дворе. В решении также было сказано, что по состоянию на 2017 год "фигура матери в восприятии ребенка полностью замещается <...> гражданской женой отца, по сути ставшей приемной матерью".

Дочь Алине Брагиной пока так и не вернули. А в самом конце апреля Брагиной "Почтой России" с несуществующего адреса пришли запрещенные вещества, причем "три сверточка - это уже как будто сбыт идет". Сейчас Алина находится в статусе свидетеля. Она предполагает, что к посылке мог иметь отношение ее бывший гражданский муж - уголовное дело позволило бы ему еще раз подать в суд и в пятый раз попытаться отсудить ребенка. Сам Григорий Казанский свою причастность отрицает, а на просьбу прокомментировать свою позицию заявил Би-би-си, что его позиция изложена в материалах судов.

Мы сидим с Алиной Брагиной на кухне в ее однокомнатной квартире, где все эти годы прописана ее дочь. Квартира на одной из конечных станций московского метро - еще одна фигурантка бесконечных судебных решений: ее не раз осматривали в ходе судебных дел и неизменно признавали годной для проживания ребенка. Сама Алина - улыбчивая 32-летняя девушка с огромными черными глазами, длинными волосами и изящными татуировками на руках - производит впечатление совершенной несгибаемости: "Первые два года было безумно тяжело, я боялась, я плакала. Барахталась, как котенок в луже, одна, мне никто не мог подсказать или помочь. А сейчас для людей, которые попадали в такую же ситуацию, я как глоток воздуха, могу одним словом людей поднять со дна морально. Есть я, есть другие мамы, есть поддержка".

Другие мамы - это участницы общественного движения "Права родителей". По словам его создательницы, экс-телеведущей канала World Business Channel Аллы Шейло, которая не видела собственного сына с осени 2014 года, похищения детей внутри семьи - огромная проблема, "жесткая тема, в которую никто не хочет лезть", "в одиночку бороться просто невозможно". Организацию консультируют юристы и психологи. В секретном чате группы сейчас состоит под сотню женщин со всей России, всего же с весны 2016 года за советами и помощью обратились примерно пятьсот человек. Истории одних никому не известны, истории других - например, Людмилы Словохотновой, Анны Мексичевой, Лейлы Муружевой - освещались в медиа. Во многих случаях суд уже постановил вернуть детей матерям, но никаких работающих законных способов добиться реального возвращения ребенка нет.

Системная ошибка

"Вы знаете, что некоторые учителя стали называть детей "радиоактивными отходами"? Не потому что плохо к ним относятся, а потому что трогать нельзя, - весело объясняет адвокат Алины Брагиной Максимилиан Буров. - Вот такая же концепция у приставов: они сделают все, что угодно, только чтобы не исполнять решение суда. Они больше боятся жалоб со стороны отцов, потому что, как правило, это люди обеспеченные. И они думают, что мама поплачет и успокоится, а вот с папой будут проблемы".

По российским законам, когда решения суда не исполняются добровольно, дело поступает к судебным приставам. Ровно так же обстоят дела и в случае споров из-за детей. При этом никакого специального подразделения, отвечающего за работу с несовершеннолетними, нет, равно как и четких механизмов для таких случаев. Как объясняет Буров, "приставы считают, что они могут исполнить решение суда, если этого хочет ребенок. Но, во-первых, весьма затруднительно определить истинные желания полуторалетнего ребенка. Во-вторых, даже суд до 10 лет не обязан учитывать мнения детей при разрешении таких споров. Приставы обязаны ребенка передать. Но они приходят, тихо говорят папе: "Ну передай ребенка, ну передай ребенка, ну передай". Папа не передает, и они уходят. Просто уходят".

Бывает, что и вовсе невозможно отыскать отца. На одно из последних исполнительных действий Алина Брагина и приставы ездили с камерами телеканала "Тульская служба новостей", так что процесс можно увидеть в деталях: постояли у ворот дома, постояли у въезда на завод и отправились восвояси.

Механизмы воздействия на приставов, по словам Бурова, по сути не работают: еще одна мать, Лейла Муружева - с октября 2014 года она пытается вернуть двоих детей - добилась взыскания с приставов 50 тысяч рублей за бездействие, "и никакого эффекта это не оказало". Кроме того, приставы сами не используют имеющийся у них инструмент - статью об административной ответственности 5.35 КоАП. Если родитель не исполняет решение суда, ему положен сначала штраф (впрочем, на удивление небольшой - до 3 тысяч рублей), а затем может быть и арест до пяти суток. Но, по свидетельству Бурова, чтобы заставить приставов привлечь отца к ответственности по этой статье, "нужно пройти огонь и воду: то они не могут уведомить отца, то он не приходит, то еще что-то. При этом они исходят из того, что вот мы начали производство по одной жалобе и пока не закончим, у нас ничего не происходит. А бесконечно в суде наказывать приставов за бездействие мамам ни сил, ни денег не хватает".

В результате в борьбе за право общаться со своими детьми жительницы России доходят даже до Европейского суда по правам человека. Один из примеров - дело "Зеленевы против России": жительница Московской области, которую муж вытолкал из дома, оставив себе месячного сына, получила компенсацию в 10 тысяч евро, так как как приставы дольше года не могли исполнить решение суда. После вердикта ЕСПЧ, рассказывает Буров, ребенка отыскали и передали матери мгновенно.

Специализироваться на спорах из-за воспитания детей Максимилиан Буров начал полтора года назад. "Если в имущественном споре выступаешь только как адвокат, то здесь в первую очередь как психолог. Потому что матери разбиты, они не знают, что делать, а от их действий очень многое зависит". Очень важно, объясняет Буров, чтобы юрист понимал специфику процессов: "А то был случай: представитель одной матери ей сказал "вы лучше не приходите в суд, потому что вы можете психануть". Это же фатально! Судья должен посмотреть в глаза родителю, которому отдает ребенка. Как можно таких вещей не знать?"

Адвокат Буров молод и азартен. Своих оппонентов по судам он называет "папиками", а на сайте юриста указано, что можно звонить круглосуточно. Во время интервью Буров не без гордости потирает нос: его разбили неизвестные в августе 2016 года непосредственно перед заседанием по делу Людмилы Словохотновой - она тоже судится за сына. (Сейчас на носу никаких следов не видно). О своей специализации он говорит как о миссии и охотно признается, что знает ситуацию изнутри: его самого с братом в детстве увез от матери отец: "Год нас мама искала, причем она медсестра в декрете, а отец известный переводчик, свекровь адвокат с 50-летним стажем, борьба явно не на равных. Благо в какой-то момент он нас привез на известную квартиру, соседка позвонила и сказала: "Есть буквально час, я сделаю, что смогу".

Бурову было два года - слишком ранний возраст, чтобы помнить подробности, - но история превратилась в семейную легенду: "Мама приехала. А она кандидат в мастера спорта по биатлону, физически превосходила папу и бабушку. Просто высадила дверь. Там стоят бандиты-охранники - это 1993 год, вполне было распространено. Она видит, что они с крестами, такие все приблатненные, кидается на колени и говорит: "Вы же русские люди! Русских детей, да жиду!" - папа еврей. Бандиты говорят: "Так, вот группу поддержки: подругу, старшего брата мы не пропустим. А это извини, она мать". Ну, папа получает в нос, бабушка отправляется на кухню в полет, нас она забирает. Это сериал можно снимать". После смерти бабушки, добавляет Буров, родители "резко помирились - отец у меня человек в общем-то мирный".

Коллега Бурова, адвокат Виктория Дергунова, объясняет, что еще одна законодательная лакуна заключается в том, что исполнительное производство в России ведется по месту жительства должника. Соответственно, если недобросовестный родитель регулярно меняет место регистрации, дело кочует из субъекта в субъект: тут исполнение невозможно - передаем дальше. У одной из женщин, которым помогала Дергунова, Анны Мексичевой, именно такая ситуация: "Невозможно исполнить решение суда, так как папа ребенка переезжает. Получается, даже если есть решения суда в пользу одного из родителей, будь то мама или папа, второй может фактически безнаказанно его не исполнять. Ни уголовного дела не завести, ни реальных санкций к нему не применить. Это системная ошибка".

Как и Буров, Виктория Дергунова специализируется на судебных спорах из-за детей. Помимо организации "Права родителей", она сотрудничает с "Насилию.нет" (проектом по противостоянию домашнему насилию) и выглядит, словно героиня сериала "The Good Wife": элегантный костюм, очки в строгой оправе. В разговоре она использует исключительно нейтральное "родитель" и, по ее словам, помогает женщинам в том числе pro bono - то есть бесплатно: "Потому что я сама мама".

В марте 2017 года Дергунова разработала и передала в Госдуму через депутата Оксану Пушкину законопроект, который мог бы исправить эту системную ошибку: по идее юриста, необходимо ограничивать в родительских правах такого родителя, который злостно не исполняет решение суда. "Злостное неисполнение ведь очевидно: человек уклоняется, он не приходит, он не отдает, он находит отговорки, он переезжает, он подает новые иски, он находит новые предлоги. Так ставьте вопрос об ограничении родительских прав".

Совет по правам человека при президенте РФ пообещал законопроект поддержать, в Госдуме его должны проанализировать и собрать отзывы. По словам адвоката, она понимает, что ограничение родительских прав кому-то может показаться крайней мерой: "А дальше начинается: "Вот, ювенальная юстиция, вы будете отбирать детей". Хотя при чем тут вообще ювенальная юстиция? У нас есть системная ошибка, которую нужно решать! Потому что в первую очередь страдают дети".

Неисполнение судебных решений имеет еще одно очень важное следствие, психологическое, объясняет Дергунова: "Уязвимым местом является разрыв эмоциональной связи между ребенком и родителем: ребенка забирают максимально маленьким, потом он растет. И дальше как исполнять решение суда с человеческой точки зрения, если ребенок маму или папу не помнит? Да он вообще не понимает, кто перед ним стоит, если он все это время жил в других условиях". Получается замкнутый круг: чем дольше один из родителей не позволяет второму встречаться с ребенком, несмотря на постановления суда, тем выше риск психологической травмы у ребенка - это еще один аргумент в пользу того, что нужно менять законы.

"В истории Брагиной девочка вообще не знает о существовании матери. Ребенок был отобран в возрасте 11 месяцев", - вздыхает Буров. В самом последнем судебном решении по делу Алины Брагиной цитируется заключение эксперта, что "подготовка ребенка к знакомству, общению и проживанию девочки с матерью должна носить очень постепенный и пролонгированный характер <...>, сопровождаться созданием некоего "семейного мифа-легенды", который будет поддерживаться обеими сторонами конфликта". Есть одно но: для этого нужно, чтобы отец исполнял решение суда, что, по оценке самой женщины, уже малореально.

Кроме того, невозможно исключать и тот фактор, что родитель, скрывавший ребенка, может настраивать его против бывшего партнера. Об этом из личной биографии вспоминает и сам Буров: "Мама укладывает нас спать <после возвращения домой> и слышит диалог между нами: "А эта женщина наша мама?" - "Не знаю, наша мама ведь умерла".

Пока же, объясняет Дергунова, получается так, что в России вообще нет понятия семейного похищения: "Даже подбежать и выхватить младенца из коляски - не преступление по законам Российской Федерации, если его забирает родитель, не лишенный родительских прав".

Семейные не-похищения

25 сентября 2014 года Лилия Волкова и ее бывший гражданский муж забирали общую дочь из развивающего детского центра. Пока женщина задержалась у администратора, оплачивая занятия, мужчина за ее спиной тихо вывел ребенка на улицу. "Я как раз закончила, следом выхожу и нигде его не вижу. У меня сразу сердце екнуло: что-то не то. Я понимаю, что за такое короткое время он никуда не мог деться. Быстро осматриваюсь и вижу, что он с ребенком на руках бежит к неизвестной мне машине. У меня какой-то рефлекс сработал: я не понимаю, что происходит, понимаю только, что происходит что-то не то. Следом побежала за ним, через кусты, через клумбы, заборчики какие-то низкие во дворе были, напролом бегу, ору: "Что ты делаешь, ты куда?" Параллельно была сделана видеозапись, отрывки из которой позже процитировал канал "НТВ": голос за кадром говорит: "Все, он выходит", мужчина - бывший муж Волковой - подхватывает маленькую девочку и быстро садится в автомобиль. Женщина подбегает, несколько секунд бьется в двери машины, пытаясь их открыть и, когда автомобиль уезжает, чудовищно кричит. О том, что ее снимали, Лилия не знала.

Корреспонденты Би-би-си посмотрели еще ряд видеозаписей, снятых той же группой людей и посвященных увозу маленьких детей.

Сентябрь 2011 года. Невзирая на протесты воспитательниц и плач ребенка, мужчина уносит на руках рыдающего мальчика с криками: "Это мой сын". Это ребенок Ольги М. <фамилии здесь и ниже убраны из соображений конфиденциальности>, которого посреди белого дня в сопровождении группы мужчин без предупреждения увез из сада отец. Когда воспитательница кричит, что надо вызывать полицию, грузный сопровождающий тычет ей бумагой со словами: "Вот заявление отца. Вы отказываетесь принять заявление? Я его представитель". Дальше показывают испуганного маленького мальчика в машине, зажатого между мужчиной и женщиной на заднем сидении. "Это твой папа, правильно?" - спрашивают ребенка на камеру. Женщина - по всей видимости, бабушка - подсказывает мальчику: "Скажи: мама, не звони".

Сентябрь 2011 года. Неизвестные мужчины (их как минимум двое - собеседник и оператор, ведущий съемку) добрых полчаса держат Полину К. под дверью квартиры, где с отцом находится ее сын. Грузный мужчина говорит, что ее готовы пустить к сыну, если она "не будет вести себя неадекватно", а также "если она будет согласна на разговор в нашем присутствии и под фиксацию видеокамер". Женщина соглашается. Затем, когда ребенок начинает плакать при расставании с мамой, мужчина, под дверью ставивший женщине условия, безучастно наблюдает, как отец ребенка давит женщину дверью, а затем сам требует, чтобы она покинула квартиру.

Октябрь 2011 года. Видеозапись. Группа мужчин приезжает в московский детский сад, где находится сын Екатерины Д. Место жительства ребенка определено судом с матерью. Мальчика уносит на руках отец, несмотря на протесты воспитательниц. Одной из сотрудниц детского сада грузный мужчина говорит, что он журналист и "прислан наблюдателем от "Межрегионального отцовского комитета".

Октябрь 2016 года. В ходе розыскных мероприятий в одном из городов Ульяновской области найден сын Елены Макаровой - к этому моменту на руках у женщины есть постановление суда о немедленной передаче ей ребенка. Вместе с приставами к дому приезжают ее родители. На видео грузный мужчина с оскорблениями и гоготом прогоняет бабушку и дедушку от ворот дома, где находится их внук. В июне 2017 года сына Елены Макаровой обнаружили уже в Краснодарском крае. Пока судебные приставы вместе с полицией готовились обеспечить возвращение мальчика к матери, отцу удалось ускользнуть с ребенком на руках и скрыться. Помогли ему, по отзывам очевидцев, "сотрудники прессы". Вскоре после этого в соцсетях появился хвастливый пост о том, как отцу удалось в очередной раз увезти ребенка.

Общий участник всех этих событий, независимо от города и времени съемки - Георгий Алпатов. Он бывший сотрудник полиции; на сайте Верховного суда есть информация о том, что по п. б ч. 3 ст. 286 УК РФ - "превышение должностных полномочий с применением оружия или специальных средств" был условно осужден человек с похожим именем. До 2013 года Алпатов числился "комиссаром" общественного объединения "Межрегиональный отцовский комитет". Сейчас он является "консультантом по прогнозированию конфликтов, детским правозащитником, либо дежурным специалистом" группы компаний "Скарамуш".

Организация, как утверждается на сайте, занимается профилактикой проблем. В частности, в разделе "Профилактика проблем в межполовых, семейных и пост-семейных отношениях" на сайте "Скарамуша" выложена ссылка на статью, начинающуюся словами: "Если женщин освобождают от наказания за настоящие преступления, то мужчин, случается, сажают за преступления, придуманные женщинами. Имеется в виду статья 131 УК РФ "Изнасилование".

Реклама "Скарамуша" на сторонних ресурсах, которую размещает Алпатов, выглядит, например, так: цитируется чужой пост о том, как избивать женщин: "Бить так, чтобы причинить максимальную боль при минимальных последствиях, чтобы не было телесных повреждений, но был хороший болевой шок, бить так чтобы повреждалось лицо и это было бы несовместимо с выходом в общество. На баб это прекрасно действует", - затем следует комментарий автора: "Идут годы, а эти рекомендации не устаревают", и юридические "рекомендации мужчинам-жертвам психологического и физического домашнего насилия и подлости в межполовых отношениях".

В разделе "Наша работа" на сайте "Скарамуша" - неработающие ссылки на статьи с заголовками "Наши специалисты помогли мужчине и отцу" и примечания к ним вроде "В настоящее время ребенок находится с отцом и счастлив". Уже больше пяти лет Алпатов фигурирует в организованных отцами увозах детей.

Так как детей забирают непосредственно отцы, действия Алпатова и его напарников с точки зрения российского закона находятся в правовом поле. Они чувствуют себя достаточно неуязвимыми, чтобы указывать расценки на свои услуги на сайте "Скарамуша": консультации - от 5000 рублей за час, "репортажная видеосъемка событий формата мини-DV, при полной готовности к конфликтным условиям" - от 15 тысяч рублей, транспорт с полным приводом - от 4000 рублей. Оговорено даже, что "в случае вызова в суд в качестве свидетеля любого члена КСГ <консультативно-съемочной группы>, свидетель имеет право на возмещение расходов, связанных с вызовом в суд, и на получение денежной компенсации в связи с потерей времени".

В передаче телеканала НТВ, посвященной истории Лилии Волковой, ее бывший муж утверждал, что услуги в сумме обошлись ему в 400-450 тысяч рублей. Сейчас мужчина, дважды увозивший от матери дочь, признан судом невменяемым и находится на принудительном лечении.

Изъятия детей фиксируются на камеру: помимо "Скарамуша" Георгий Алпатов числится "руководителем отдела судебно-журналистских расследований" издания "Судебный репортер", его напарник Роман Бережнюк - видеооператором. Ранее они были оформлены сотрудниками газеты "Самооборона" (сейчас сайт издания не работает). Такая схема позволяет утверждать, что каждый раз на месте похищения ребенка отцом они оказываются, так как работают над расследованиями. Пресс-карта дает и иные преимущества: когда охранник детского сада, откуда забрали сына Екатерины Д., требует выключить видеокамеры, Алпатов ссылается на закон о СМИ.

На сайте "Скарамуша" указаны только номера мобильных телефонов, нет ни физического, ни юридического адреса, ни каких-либо данных о юрлице. Действующее юридическое лицо "Скарамуш" в базе "СПАРК" не зарегистрировано. Юридическое лицо-учредитель газеты "Судебный репортер", сотрудником которого числятся Алпатов и видеооператор Роман Бережнюк, прекратило свою деятельность в 2016 году.

"Репортажи" неизменно дополняются съемками, в которых Георгий Алпатов под камеры, не скрывая ни лиц, ни имен детей настойчиво расспрашивает их о том, как с ними плохо обращались матери. На видео, снятом после увоза сына Ольги М., он интересуется: "Ты правду тете-инспектору говорил? Все, что ты ей сказал, все правда? А ты рассказывал, что мама с тобой делала? Била тебя? Это вопрос не наводящий, я просто спрашивал. Хорошо. Мы хотели знать именно твое мнение. Ты молодец, что говоришь правду, я думаю, что это очень хорошая черта", - четырехлетний мальчик бегает по комнате и почти не смотрит в камеру. "Вы очень любите друг друга с папой, с бабушкой" - повторяет мальчику Алпатов. - "Это очень хорошо. <...> Ты не будешь против, если мы расскажем другим людям о нашей с тобой встрече?" Мнения матерей обычно в репортажах не представлены.

"Я запомнила номер машины, записала на руке, первая мысль была: сейчас я позвоню в полицию, и их перехватят по номеру машины, далеко уехать они не могли, - рассказывает Лилия Волкова о первых часах после увоза дочери. - Набрала 02, и какой же был мой шок, когда мне там сказали: "А, увез папа? Мы ничем помочь не можем". Потом полицейские все-таки приехали и отвезли женщину в участок.

В полиции выяснилось, что сразу же после увоза девочки в органы подала заявление от лица отца юрист Илиана Томова - еще один человек, сотрудничающий с Алпатовым: "Мне сразу сообщили, что ваш папа тоже подал на вас заявление. Я в шоке, спрашиваю: "Какое?" - "Написал, что увозит своего ребенка, потому что вы ему якобы препятствуете в общении, и спорные вопросы с вами будет решать в суде". По мнению Волковой, такие заявления - стандартная схема: они оформляются, чтобы полицейские даже не пытались искать ребенка, когда к ним обратится в панике мать.

Следующий шаг, по мнению Лилии Волковой, - публикация в "Судебном репортере": "Через некоторое время выходит статья и видео Алпатова с обвинениями в адрес матерей. Всё обставляется так, что отцы якобы вынуждены были забрать своих детей, чтобы спасти их от неадекватных мам или отчимов (истории придумываются разные с индивидуальным подходом, в моем случае это был якобы шантаж и угрозы увезти ребенка в зону боевых действий, препятствие отцу видеться с ребенком". Волкову Илиана Томова со слов отца обвинила в намерении увезти дочь в Донбасс.

Елену Макарову и ее нового мужа в статье в "Судебном репортере" в октябре 2016 года упрекали в растлении ребенка, при этом не говоря ничего конкретного - по всей видимости, чтобы избежать обвинений в клевете: "Приводить подробности того, что со слов ребенка с ним делал "дядя Леша", мы по этическим соображениям не будем, но мы разве можем считать нормальным, когда ребенка чужой мужчина заставляет что-то делать подобное?" При этом далее там же указывается, что следственная проверка не подтвердила эти факты и отказала в возбуждении уголовного дела, а суд постановил передать ребенка матери.

Обвинения в адрес Елены Макаровой и ее мужа перемежаются замечаниями Алпатова в духе: "Вообще, по мнению очень многих участников движения "За права мужчин", изложенных на сайте "Маскулист.ру", вступать в отношения с т. н. "разведенкой с прицепом", может только не уважающий свой род мужчина. Мы не знаем, верна ли эта точка зрения, но на наш взгляд: во многом они рассуждают верно".

В марте 2013 года в немецком издании 'Der Spiegel' вышла статья про Алпатова, открывающаяся словами "In Russland kidnappt der Ex-Polizist Georgij Alpatow am helllichten Tage Kinder". Репортажи о деятельности Алпатова и "Скарамуша" выходили на Первом канале, на НТВ и в "Комсомольской правде". Помимо перечисленных выше эпизодов Би-би-си известно еще о ряде случаев, когда Алпатов с напарниками в том или ином качестве участвовал в увозе детей - отчеты он в том числе публикует сам на сайте "Судебного репортера". Однако с точки зрения нынешнего российского законодательства, состава преступления тут нет, что подтверждают Би-би-си и несколько матерей, тщетно обращавшихся в полицию в попытке привлечь Алпатова к ответственности.

Алпатов подтвердил Би-би-си, что на него регулярно поступают заявления в правоохранительные органы и объяснил это так: "В течение последних семи лет, в течение которых мы работаем по брачному аферизму, по нам постоянно пишут заявления. Постоянно, постоянно пишут, особенно пишут лица, которые пытаются, по моему мнению, разрушить государственный строй России, в частности, например, лица, которые связаны с феминизмом".

По словам Алпатова - он говорит скороговоркой, постоянно повторяя "по ситуации", - "в России просматривается тенденция необоснованной отдачи детей матерям. Это я вам могу рассказать как ребенок, выросший с матерью после развода. Я считаю, эта тенденция очень серьезно ошибочна исходя и из личного опыта, и из опыта, который я набрал как судебный журналист по случаям брачного аферизма".

По утверждению Алпатова, на месте увозов детей он и напарники каждый раз появляются, так как работают над репортажами, и не берут деньги за журналистскую деятельность. Это написано и в прейскуранте на сайте "Скарамуша": "Вы оплачиваете только иную деятельность наших специалистов, не являющеюся журналистской: в частности консультации и фото-видео-услуги, производимые для Вас в экстремальной обстановке конфликта".

На вопрос, что такое "Скарамуш" и чем именно занимается организация, ответ Алпатова был максимально расплывчатым: "Группа компаний, объединенных договором о сотрудничестве, среди них есть компании, которые занимаются средствами массовой информации, есть юридические компании. Они признают меня координатором, я предоставляю их компаниям информацию. Больше разъяснить нечего".

На вопрос, как он может ответить на обвинения, что он помогает отцам похищать детей, Алпатов ответил так: "Подойдите поближе. Подойдите поближе. Попробуйте украсть свою руку или ногу. Пожалуйста, попробуйте украсть свою руку или ногу. Предложим другой вариант: попробуйте украсть у самого себя кошелек. А тогда объясните мне, как может родной родитель сам у себя украсть ребенка".

"Господин Алпатов просто построил бизнес на том, что сегодня позволяет делать наш закон, - на рейдерском захвате детей отцами, - считает Лилия Волкова. - Законодательство текущая власть изменять не хочет. Множество общественных деятелей говорят о том, что на введение уголовной ответственности за семейный киднеппинг просто-напросто нет политической воли. То, что делает и организует Алпатов, теоретически отцы могут делать и без него. Просто не у всех есть необходимое количество людей, машин, рук и т.п., чтобы полноценно все организовать (как само похищение, так и сокрытие детей от мам долгое время). В этом и помогает им Алпатов со своей командой за деньги".

Еще одна собеседница Би-би-си Светлана Спиваковская сотрудничала с "Межрегиональным отцовским комитетом" в попытках встретиться со своей дочерью, которую скрывает отец: помогала другому отцу, разлученному с сыном, и в рамках своей общественной деятельности пыталась найти общий язык и с Алпатовым. Однако из этого ничего не вышло. По ее мнению, Алпатов "действует из личных соображений, травм, женоненавистничества в том числе. Он помогает отцам, чью устойчивость я бы поставила под сомнение. Он не только помогает, он их [увозы детей], по сути, проводит. Еще и кичится этим. Но, понимаете, сам Алпатов - паразитант на гнилой системе. Источником зла является не Алпатов, а система, которая позволяет дельцам, как Алпатов, делать такие вещи".

Под фотографией во "ВКонтакте" Елены Макаровой, где она стоит с плакатом о розысках сына, Алпатов оставил такие комментарии о женщине: "Как мне рассказали, ту же <...> из Барнаула за 15 тысяч имеют <...> на работе месяц"; "я вот как гляну на фото этой <...> - так у меня вопрос: ее там весь Барнаул <...> что ли?"

Иск о дискриминации отцов

"В России господствует стереотип, что полноценным родителем является только мать, что якобы отцы в принципе не могут быть нормальными родителями. - говорит Даниил Петров - У нас действительно, как правило, отцы плохие родители, я с этим согласен, но это не причина, а следствие самой судебной практики, которая не дает отцам возможности реализовать свои отцовские права, свои отцовские чувства, свои родительские способности". Отстаивая свои родительские права, Петров дошел до Страсбурга и Европейского суда по правам человека: в апреле 2016 года он подал иск о признании в России факта дискриминации мужчин.

Даниил Петров - сам юрист: в середине 2000-х он работал в адвокатском бюро "Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры" руководителем отдела государственной политики, затем до 2009 года был начальником департамента управления имуществом ОАО "РЖД". Сейчас занимается частной практикой и общественной деятельностью: является инструктором поискового отряда "Орел", разыскивающего солдат, погибших на Ржевском плацдарме, и вице-президентом фонда "Возвращение" - организация занимается возвращением улицам и городам исторических дореволюционных названий вместо коммунистических.

В апреле 2013 года жена Даниила Петрова - в материалах дела ЕСПЧ она обозначена как М. - без предупреждения забрала общего 11-месячного сына и уехала, отключив мобильные телефоны. По словам мужчины, двое суток он безрезультатно объезжал родственников жены в Москве и Нижнем Новгороде, затем обратился в опеку, и лишь вечером третьего дня получил от супруги письмо по электронной почте. "Три дня я не знал, где мой сын", - говорит он.

В августе того же года супруги подали на развод: М. заявила иск об определении места жительства ребенка с ней в Нижнем Новгороде, Петров - встречный о том, чтобы сын жил с ним в Петербурге. По словам Петрова (это отражено в жалобе в ЕСПЧ), он был готов передать матери своего сына в собственность одну из трех квартир в Петербурге и предложил график попеременного проживания - так, чтобы ребенок до трех лет проводил треть времени с отцом и две трети с матерью, а начиная с трехлетнего возраста жил с каждым из родителей поровну.

Бывшая супруга этот вариант отвергла - о причинах Даниил Петров за нее говорить считает некорректным и цитирует лишь короткую фразу: "Я не хочу в твой Петербург". Сама М. от комментариев Русской службе Би-би-си отказалась. Суд постановил, что ребенок должен жить с матерью, постановление осталось в силе после апелляции, и для Даниила Петрова начался его путь в ЕСПЧ.

Как гласит статья 61 Семейного кодекса, родители имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей. Постановление пленума Верховного суда приводит целый перечень факторов, которые суд должен учитывать, решая, с кем именно жить ребенку: возраст ребенка, его привязанность к каждому из родителей и другим членам семьи, личные качества родителей, отношения между каждым из родителей и ребенком, условия для воспитания и развития (с учетом рода деятельности и режима работы родителей, а также их материального и семейного положения - при этом оговаривается, что само по себе преимущество в материально-бытовом положении не является безусловным основанием для удовлетворения требований этого родителя) и другие обстоятельства. Кроме того, если ребенку исполнилось десять лет, суд обязан учитывать и его мнение.

По мнению Даниила Петрова, если бы суд действительно придерживался принципа равенства родителей, сына оставили бы жить с ним. В активе отца было собственное жилье, лучшее материальное положение (один из источников дохода, объясняет юрист - проценты от вклада в банке), а главное, свободный график, который бы позволял целыми днями заниматься ребенком - и желание это делать: "Я посвящал сыну с момента его рождения не меньше времени, чем мать. Я сидел с ним, я гулял с ним, я купал его - все, кроме грудного кормления".

По его мнению, сейчас он способен заниматься сыном больше и лучше, чем это может позволить себе М. - молодая женщина живет в съемной однокомнатной квартире в Подмосковье и работает пять дней в неделю. "Упаси бог, я не ставлю вопрос о том, что я богаче, поэтому отдайте его мне, тем более не намного-то богаче. Речь о том, что я реально мог лучше условия предложить для своего ребенка - вот, о чем речь".

Однако решающим, по мнению Петрова, для суда стал совсем другой аргумент: возраст ребенка. Как свидетельствуют подсчеты Института права и публичной политики (к ним Даниил Петров обратился за справкой, когда готовил жалобу в ЕСПЧ), чаще всего при прочих равных суд оставляет детей с матерью: из 133 судебных дел в 23 регионах России место жительства было определено с матерью в 70% случаев, а детей до 14 лет - в 97%.

Правительство России в отзыве на иск в Страсбург представило практику Нижегородского областного суда по похожим делам: из 24 дел за год было шесть, когда суд принял решение об определении места жительства детей в пользу отцов. По мнению Даниила Петрова, эти шесть случаев только подтверждают факт дискриминации: из них большинство - либо взрослые дети, попросившие оставить их с папами, либо маленькие дети матерей с антисоциальным поведением. В случае же, если оба родителя благополучные взрослые люди, место жительства детей почти автоматически определяют с матерями. "У нас принято говорить о дискриминации женщин, и она действительно есть в России, но не надо забывать и о том, что у нас дискриминируют и мужчин. Например, в области отцовства мужчина у нас неполноценный родитель, несмотря на то, что в законах написано ровно обратное", - подытоживает юрист.

При этом распространенный на Западе формат совместной опеки - когда место жительства ребенка определяют поровну с каждым из родителей - в российской судебной практике не используется. Формальное основание - такая опция прямо не прописана в Семейном кодексе. Однако и запрета нет: это возможно, если родители договорятся сами.

К тому же, как объясняет Даниил Петров, в его случае "получилось, что место жительства ребенка определили именно с тем родителем, который нарушает права ребенка на общение с другим".

Согласно все тому же постановлению пленума Верховного суда, в случае, если родитель, с которым живет ребенок, не готов добровольно предоставлять возможность общаться, второй родитель может подать иск об определении порядка общения: часто это объемный документ, где прописаны время, продолжительность и периодичность встреч, частота созвона по телефону и "Скайпу", а также минимальное количество минут, которые должен длиться разговор - все вплоть до того, как быстро и каким именно средством связи первый родитель должен сообщить второму о болезни ребенка или его грядущих поездках.

Однако, как и в случае с решениями суда об определении места жительства, все упирается в исполнительное производство. По словам Даниила Петрова, даже человеку с огромным юридическим опытом добиться того, чтобы приставы исполняли решения суда, чрезвычайно непросто: "Весь прошлый год был посвящен моей борьбе с органами власти, которые, как я считаю, гнилы, недееспособны и не в состоянии обеспечить исполнение решения российского суда".

С 2016 года Петров инициировал девять дел - три о бездействии приставов, пять с полицией и одно с комиссией по делам несовершеннолетних. "И опять же страдают дети. Поймите, человек получил решение суда о порядке общения, неважно, мама получила или папа получил, а другой родитель не исполняет - само собой государство должно принимать меры, чтобы заставить другого родителя решения суда исполнить. А приставы что мне говорят? Они говорят: "Даниил Викторович, мы вам сочувствуем, но вы поймите, у меня две тысячи исполнительных производств, и ваше одно из двух тысяч! Как вы считаете, я могу один бегать за мамой вашего ребенка и заставлять ее что-то делать?" Тут возникает глобальная проблема экономической жизнеспособности нашего государства: у него есть деньги на амбициозные геополитические проекты, но не хватает денег на судебных приставов, которые получают, извините, 15-20 тысяч - копейки - и при этом на каждом две тысячи дел!" - продолжает он.

При этом, по мнению Даниила Петрова, если бы в России "было как на Западе, где принцип равенства мам и пап реально продвигается в судебной практике, то и отцы были у нас более ответственными". "Если отцы будут понимать, что на них лежит не бумажная, а реальная ответственность за будущее ребенка, тогда и проблем с неуплатой алиментов будет меньше. Россия какая-то исключительная страна по количеству неуплачиваемых алиментов и это, как правило, мужчины. Я не оправдываю их, я хочу объяснить: дайте им встречные права, дайте им право реального общения, дайте им право в суде на равное рассмотрение вопроса о месте жительства ребенка".

Отдельно Даниил Петров оговаривает, что надеется, что женщины ни в коем случае не увидят в этой истории женоненавистническую нотку - "ее нет и рядом": из его 13 судебных дел только два были "спором мамы и папы", все остальные - с государственными органами. "У меня претензии в страсбургском деле не к маме ребенка, я предъявляю претензии государству, которое с юридической точки зрения недееспособно, которое не в состоянии объяснить и мотивировать свои судебные акты должным образом. Не мама же моего ребенка меня дискриминирует - она ограничивает меня в общении с ребенком, а дискриминирует меня государство", - считает он.

Вердикт Европейского суда по правам человека, по подсчетам Даниила Петрова, можно ждать в начале 2018 года. Когда именно будет рассмотрен законопроект Виктории Дергуновой об ограничении родительских прав в случае злостного неисполнения решения суда, неизвестно. В самом конце июня Георгий Алпатов отчитался в соцсетях о том, что он готовит репортаж об увозе еще двоих детей.

.